Выпускник с отличием, или мой невозможный Лисенок

[otaky]

Название: Выпускник с отличием, или мой невозможный Лисенок
Фендом: Ориджин
Автор: Серебристый водолей
Бета: Маграт
Пейринг: Джек/Джимми
Рейтинг: NC-17
Жанр: drama/romance
Предупреждение: Изнасилование, в том числе групповое. Жестокость.
Содержание: Социальные различия в закрытой для мальчиков. Любовь, которая невозможна.
Примечание: Обычный шрифт - POV Джимми, курсив - POV Джека.

ЧИТАТЬ

Эпилог
Он - король школы. Он всеми уважаемый и успешный. Отличник, спортсмен, красавец, каждый день с ним новая девушка. Он - выпускник с отличием. Он жесток и насмешлив. Ему 20 лет и его зовут Джек Стронгер, и эта история о нем.
Престижная школа-колледж находится в горах, рядом река и лес. Комплекс школы - небольшие 4 этажные домики-общежития, столовая и красивое большое учебное здание. Джек Стронгер - Школьный Бог. У него потрясающие зеленые глаза, ежик золотистых волос, белая кожа и чуть заметные веснушки. У него великолепная фигура - он пловец. Авторитет среди старшекурсников, но младшие его боятся: жестокие забавы компании Стронгера известны всем. Администрация смотрит на это сквозь пальцы: парень выпускается в этом году, и у него известная семья, постоянное спонсирование.



Команда Джека - его соратники-однокурсники. Вспыльчивый и упрямый Бобби Фриз «Спайс». Ему прощается любое пререкание с лидером - они друзья с самого детства. Марк Винсент «Дизель»: огромный парень, немного туповат, но настоящий громила. Джошуа Рейнолдс «Круел»: самый жестокий член компании. Он носит очки, но внешность типичного ботана обманчива - парень очень умен и хитер. Малышня боится его как огня. Он задумывает все похождения и отмазывает, если что - будущий адвокат. Бобби - врач, Марк - банкир, Джек - журналист.
В седьмом классе учится смешной милый мальчишка - Джимми Вайолет. Он из неблагополучной семьи, плоховато видит, но хуже всего - он заикается. Дети всегда травят тех, кто отличается, не так ли? Бывают дни когда он молчит весь день - у него приступы заикания, от судорог он не может открыть рот. Его друзья уже привыкли и не видят в этом проблемы. Джимми не красавец, но очень симпатичный: у него черные волосы, синие глаза и темные веснушки. Эта история и про него.


Итак…
***
Я лечу, спешу и спотыкаюсь, толкаю кого-то рукой, не глядя бормочу извинения. Сейчас у меня математика, а я ее почти не понимаю. Миссис Фаттинг меня терпеть не может, хотя сама наверное не знает почему. Я перепрыгиваю через лавки, пребольно цепляюсь ногою, но продолжаю хромать дальше - не пустит ведь. Впереди кучка старшекурсников: я щурюсь, но их лиц не вижу, пробегаю как можно быстрее…и цепляюсь за кого-то ногою. Звенит звонок. Я поднимаюсь и от нервов опять начинает сводить судорогой челюсть, черт, как не вовремя. Мне ж надо будет объяснить причину опоздания, а она ужас как не любит, когда я заикаюсь, ее аж передергивает. Я вскакиваю, отпихиваю парня, через которого зацепился и бегу быстрее, нет, уже вишу в воздухе, а Школьный Бог держит меня за шкирку, нехорошо так рассматривая нос к носу.
- Пусти! - вырываюсь и бегу дальше. Успел! Фух! Как некрасиво получилось - сбил человека и не извинился…

Парни хотят развлечения. Им не хочется ничего учить, блядствовать им хочется. Придется обеспечить развлечение. Поднимаюсь на ноги и морщусь. Сегодня какой-то щенок врезался в меня, да так, что чуть ногу не поломал, а потом вырвался и убежал. Вот и развлечение нашлось. Презервативы - в левый карман, смазку - в правый. Гулять, банда!

В нашей спальне 10 мальчиков - весь мой класс, ну, мужская его половина. Мы как-то исхитряемся делать уроки по очереди. Я уселся с проклятой математикой - лучше сразу сделать, а потом гулять; в коридоре послышался шум, где-то хлопали двери, кто-то визжал. «Старшекурсники гуляют» - прошептал Том, собирая вещи и забиваясь под кровать. Я сидел, тупо не понимая в чем дело. В этой школе я новенький, это что, у них обычаи такие? Дверь распахнулась…


Он сидел на кровати, обложившись учебниками. Я свистнул Дизелю, чтоб отцепился от малявки-пятиклассника. Он все-таки изрядный педофил, наш Марк. Мальчишка увидел меня и как-то застенчиво улыбнулся. Ах ты сука! Мы ввалились в спальню, замечая спрятавшихся под кроватью пацанов. Дурачье. Мальчишка сначала не понял, чего мы хотим, когда парни схватили его за руки, сдирая рубашку. Круел держал за запястья, пока Дизель разрывал на нем старенькие джинсы. Бобби закрыл дверь и лениво прислонился к стене, разглядывая происходящее. Я расстегнул ширинку, натягивая презерватив и смазывая себя. Мальчишка поднял голову, увидел меня и его огромные глаза потемнели, он открыл рот, но Джош ударил его по губам, обрывая крик.
- Пикни только, я тебе морду исполосую! - Наш Джош просто обожает играть с опасными игрушками, очкарик хренов. Его прозвище не с потолка взято. (англ. «cruel»- «жестокий», прим. автора для англонеговорящих )


Мальчишка стонет окровавленными губами, его просто трясет от страха. Я подхожу к нему ближе, он поднимает голову и дико смотрит на меня. Трусики старые и застиранные, они рвутся от одного рывка. Серая от времени и носки тряпка падает на пол, парни смеются. Мальчишка хочет что-то сказать, но его челюсть как-то странно искривляется, он закрывает рот и тихо плачет.
Какой он горячий! Тесный. Целочка. Пытается кричать, но стоит ему открыть рот, как парни бьют его по губам и непонятная судорога сводит его челюсти. Его глаза огромные и почти черные, он дергается и пробует соскользнуть с меня. Глупый, ты еще больше насаживаешься. Он смотрит в потолок, кровь стекает с его губ. Я трахаю его, размеренно и глубоко - хорошо быть лидером, тебе предоставляется честь разрывать их тесные целочки. Мальчик стонет, я кончаю в него. Выхожу, и тут-то он смотрит на меня: «Тварь». Ах ты, сучонок, я же старался не порвать тебя! Бобби отталкивает меня, когда пацан начинает хрипеть: на лице останутся синяки и, кажется, его ребра хрустели под моими кулаками.


- Не жалейте сучонка, - рычу своей банде, Боб отрицательно качает головой: мальчик, покрытый потом и кровью, уже не привлекателен. Зато Дизель натягивает резинку и, не смазывая член, входит в пацана. Тот выгибается дугою, кусая разбитые губы, чтоб не кричать. Тихо поскуливает, когда Марк врубается в него особенно жестоко. Дизель щиплет маленькие темно-красные соски, Джош неторопливо достает зажигалку и подносит к ладони маленького паршивца, комната наполняется запахом паленых ногтей, мальчик открывает рот и все-таки кричит, я бью его по лицу, забивая крик обратно. На его пальцах вспухают волдыри от ожогов. Место Марка занимает Круел, он сжимает маленький вялый член, пока тот не синеет, царапает яйца. Дикий звереныш на кровати мечется со стороны в сторону, его лицо - кровавая маска.


Я перехватываю зажигалку у Джоша и принимаюсь за вторую руку: этот пальчик - за мою ногу, этот - за то, что свалил, не извинившись, этот - за то, что ты кричишь, этот - за то, что ты приехал в эту школу, а этот - за то, что ты вообще родился на свет. Только Круэл вышел из него, сучонок как-то извернулся и умудрился выскользнуть из рук: он заполз под кровать, оставляя следы крови, пополз под кроватями куда-то к своим, но те пинали его, чтоб не навлек на них беды. Мальчик с упорством танка пытался просочиться куда-нибудь подальше, но отовсюду его прогоняли. Потом им надоело и они выволокли его к нам, толкнули в «нежные» Джошевы объятия и бросились врассыпную. Мы пинали его по-настоящему, Джош палил ему соски, но долго играть с ним не стали.

Мне захотелось, чтоб он взял у меня в рот. Даже то, что он испачкает пах кровью, не остановило… я схватил его под мышки, перевернул на живот и поставил на четвереньки. С трудом распахнул судорожно сжатую нижнюю челюсть и впихнул ему прямо до самых волос на паху. Сзади к нему подошел Бобби - мы часто трахаем девок и маленьких целок вместе. Он всадил в задницу и мальчик застонал, обвив языком мой член. Не знаю, что там с его ртом, но он обхватил меня губами, как руку перчаткой. Я не давал ему клацнуть зубами, оттягивая вниз нижнюю челюсть и засаживал ему в глотку до самого конца. Бобби трахал его со своей стороны и тело дергалось между нами туда-сюда. Мы закончили с мальчишкой, поправили одежду и ушли, Бобби обернулся и громко сказал в пустоту: «Если кто-то хоть пикнет, будет то же самое, только еще хуже». Мы ушли, слыша шорохи за спиною и вой мальчика.

Я увидел его неделю спустя - бледный неулыбчивый зверек, дергающийся от каждого шороха. Его одноклассники не подходили к нему близко, как к дешевой уличной шлюхе. Он стоял в стареньких джинсах, неумело зашитых черными нитками. И в глазах у него горела холодная ненависть человека, который пережил ад. Меня многие любят, многие ненавидят, но этот мальчик ненавидел меня по-настоящему: он бы убивал меня медленно и мучительно, если бы смог. Потом он ушел, но его взгляд я запомнил.


Я все же верю, что рано или поздно я научусь нормально разговаривать. Перед приступами я говорю почти без спотыкания. Почти каждый вечер залезаю на крышу нашего корпуса и вслух пою песни, проговариваю скороговорки или стихи. Где-то я слышал, что это помогает. В последнее время просто вспоминаю, плачу или бешусь. Днем я делаю вид, что не замечаю презрительных и насмешливых взглядов, подколок про мои джинсы - эти звери их порвали, а других у меня нет. Здесь - я в безопасности. Никто не полезет сюда, я могу насладиться покоем или дать волю чувствам…


Вечер был просто отпадный. Мы наклюкались, как заправские выпивохи. Пошел легкий дождик - в головах немного прояснилось. Я задрал голову наверх - опять этот силуэт на крыше. Я много раз видел его там, когда возвращался с вечеринки или от очередной девки. Теперь алкоголь придал решимости, отправив парней в их комнаты, полез на крышу. На самом краю, свесив ноги с карниза, сидел мальчишка. МАЛЬЧИШКА. Тот самый ребенок с ненавидящим взглядом. Теплый дождь барабанил по спине, я хлюпал по лужам, а он меня не слышал. Я подкрался довольно близко, когда услышал, что он поет…что-то про дождь, про лужи и одиночество. Ни голоса, ни слуха, а туда же… Он начал тарахтеть скороговорки, ну, тарахтеть - сильно сказано, он спотыкался почти на каждом слове. От его неуклюжих попыток мне стало смешно, я фыркнул. Он вскочил, чуть не свалившись с крыши, и зашипел на меня, как дикий кот. Такое худенькое нескладное тело, одетое в застиранную пижамку с Микки Маусами.


Почти черные веснушки на белом лице, живые злобные глаза, простреливающие меня навылет…. Внезапно стало жарко, я расстегнул рубашку, поднимая лицо к дождю. На секунду он расслабился, прослеживая взглядом вверх - что ж я там увидел. Рывок - он лежит подо мною, все еще не соображая, как тут очутился. Горячее тело, упругое, пальцы в ожогах - МОИХ ожогах. Я потянул верх пижамки, ожидая, что она разорвется - захрустела, поддаваясь.
- Не надо рвать, - темный взгляд, - сам разденусь, только не рвите.
Я отпустил его руки, по-прежнему прижимая бедрами к крыше, что б не сбежал. Он расстегивает свою пижаму - темные незажившие пятна на сосках. Стягивает штаны и заботливо сворачивает одежду. От холода, дождя и страха его трясет, но он пока держится.
- Как мне стать, чтоб Вам было удобнее? - пустой, лишенный эмоций голос.

Я с силой подминаю его под себя, раздвигая его ноги, щипая соски. Мальчишка протестующее выворачивается, я даю ему пощечину.
- За что, я же добровольно…
- Я хочу видеть твои слезы, - от меня несет перегаром и он морщится. Рывком раздвигаю его ноги, врываясь в тесную дырочку, сразу же под нами образовывается кровавая лужа. Он не плачет, а может, плачет, но слезы так трудно отличить от дождя…губы плотно сжаты, ни стона, ни звука…
- Глупый, кричи, кричи - я буду нежнее, - но паршивец молчит, вздрагивая и морщась.
Я зверею и сознательно кромсаю его внутри, хватаю за обожженные пальцы, надавливая, сдирая кожу. Его так трясет, что меня подбрасывает. Он молчит. Я делаю ему больно. Он по-прежнему молчит. Я продолжаю.
Он по-прежнему молчит. Я продолжаю. Хватаю его член и резко дергаю на себя, что-то громко хрустит и он теряет сознание. Бью по лицу - он приходит в себя. Его член распух и посинел. Молчит. Вдыхаю его запах: прибитая дождем пыль, что-то детское, мускусный запах моей похоти, металлический запах его крови, все вместе - пьянящий аромат. Я кончаю и ухожу, оглядываюсь: маленькая голая фигурка, залитая кровью, скорчившаяся, дрожащая и несчастная. Ненавидящий взгляд черных, как ночь, глаз.


Бобби с тревожным видом смотрит на эту картину, тихо шепчет мне краем губ: «Мальчишка совсем плох». Я вижу это и сам - его тело в порезах, синяках, ожогах. Эти придурки укладывают его на спину - у него совершенно безжизненный взгляд. Ни ненависти, ни чувств, ни-че-го. Сломан. Он скользит по мне безумным взглядом, не узнавая, не замечая. Этот Джимми сейчас далеко-далеко - в своей боли.
Бобби говорит, что я пинал Рейнолдса до самой двери, я лишь помню, как рычал ему в мерзкое очкастое потное лицо: «Подойдешь к нему ближе, чем на 3 метра - я с тебя шкуру сниму и заставлю сожрать».


Дизель уже все сообразил и проскользнул мимо меня куда подальше. Вблизи Джимми выглядел еще хуже чем казалось: черные синяки под глазами, разбитые губы, синюшно-бледная кожа. Я завернул его в одеяло и понес в свою комнату, а он открывал безумные глаза и опять проваливался в темную глубину боли. Наш Боб все-таки врач - он стал осматривать мальчишку, пока я ходил за его вещами. Пацаны, которые делили с ним спальню, увидев меня, снова попрыгали под кровати. Мне было некогда играться, поэтому я вытащил одного за шкирку:
- Где вещи Джимми?
- Вайолета?
- Ну, вот этого темненького…

Мальчишки повылазили, начали собирать его пожитки в сумку: пара заношенных свитерков, пара футболок, джинсы, легонькая курточка, стопочка белья, пара стареньких носков, шлепанцы, ботинки, потертая зубная щетка, шампунь, дешевая зубная паста, учебники, тетрадки, 2 ручки, какой-то блокнотик, старательно разукрашенный - вот и все. Одна полупустая сумка. Бля, да у меня 4 чемодана одной одежды было в его возрасте. Я принес сумку в свою комнату, Бобби колдовал над хрупким телом. Вайолет - красивая фамилия. «Фиолетовый» - фиалка. Но в голову больше лезло другое сравнение - Лисенок, не рыжий - черно-бурый маленький лисенок.
- Что ты с ним планируешь делать? - Боб отвлек от раздумий.
- Понятия не имею, импульсивное решение.
- Держи его подальше от Джоша, он, кажется, на этого пацана запал, ты же знаешь его извращенную любовь.
- Если он его хоть пальцем!!!
- Не кричи, я ему снотворного дал и обезболивающего.
- Что с ним?
- Не спрашивай, перечислять - полночи займет. Так он как, теперь твой официальный сожитель?
- Хм, - я посмотрел на истощенное тельце, на секунду мальчик распахнул глаза, синие как море на горизонте, и опять отключился, - пожалуй. Моя куколка.
Фриз покрутил пальцем у виска, оставил таблетки и мази на утро и свалил. Где он берет это все, он же еще не врач, только студент?!!
- Да, и еще, - его голова залезла обратно в комнату.
- Чего?
- Никакого секса как минимум месяц, слышишь? Он порванный во все стороны.
- Ясно.

Я разложил его вещи, отмечая, что большинство никуда не годится. Отложил в сторону знакомые джинсы, ЕДИНСТВЕННЫЕ его джинсы. А мы их порвали…Разложил учебники, тетради и опять наткнулся на старательно разрисованный блокнот.
Самая дорогая тетрадка из всех, что у него были. На первой странице человечек и надпись: Мой дневник.
МОЙ ДНЕВНИК (ДЖИММИ ВАЙОЛЕТ)

***
Мать объявилась с новым кавалером. Толстый представительный дядька. Рявкнула на меня, чтоб проваливал в свою комнату. В ее спальне плазменный телевизор, ноутбук, шикарная мебель, но мне туда нельзя. В моей комнате красные обшарпанные обои, старая кровать, я боюсь говорить матери, что вот-вот рассыплется - опять бить будет. Самое интересное у меня - окно. Я вижу мир! В последнее время все хуже и хуже, зрение ни к черту, но кому я пожалуюсь? Вот и все- это моя комната
Главные достопримечательности, они же единственные: обои, кровать и окно. Ну еще я J.
***
Сегодня случайно увидел себя в зеркале во время заикания - как омерзительно, чуть не расплакался, вот это спазматическое перекошенное чудовище - я?!! Неудивительно, что мать меня не выносит. L

Толстый дядька предложил сплавить меня в модную школу за его счет, мол, мальчик получит образование и не будет мешаться под ногами. Я - рад. Впрочем, я уже столько школ сменил, что …да в общем все равно. Только побыстрее бы.
***
Сегодня ребята рассказывали о своих отцах, я соврал, что мои родители развелись. Иногда я мечтаю об отце. Я даже не знаю, кто был моим отцом. И мать не знает, я как-то у нее спросил, так она меня полчаса ногами пинала. Глупо конечно, но я мечтаю, как он придет, красивый и богатый, заберет меня в свой дом в Вашингтоне. Мне нравится этот город, я на картинке видел. У меня будет своя комната, красивая, с новой, не скрипящей, кроватью и лампочкой. Он будет меня любить, укладывая меня спать, будет говорить: «Спокойной ночи, мой мальчик», а утром будет желать доброго утра.
В выходные мы будем гулять по улицам и есть мороженое. Он не будет меня бить, ну, подзатыльник, если расшалюсь, но ремнем и ногами не будет. Будет дарить мне подарки, будет кормить меня каждый день. Он просто будет…
***
Совсем не было время времени писать - обживал новую школу, действительно классная, все такие приветливые и так красиво.
***
Почему на меня все преподаватели кричат? Я стараюсь медленно говорить, чтоб никто не заметил как я заикаюсь. Еще не хватало, чтоб тут увидели мои спазмы. Кажется приступ скоро…L
***
Какой позор!!! Сегодня у меня начался приступ - совсем не мог рта открыть- перекосило. Молчал весь день, пока толстая сучка Фаттинг не вызвала меня. Я пытался выговорить хоть что-то, а ее лицо ТАК изменилось, да и одноклассники морщились, я сорвался и убежал, просидел весь день на крыше. Только ночью спустился - так стыдно было, что слов нет!!! А они поджидали меня в спальне: надавали подзатыльников и потребовали выложить все как есть. Рассказал. Дали еще подзатыльник, обозвали бараном и сказали не робеть. Все равно мне стыдно.
***
Трудно сидеть, стоять не могу, по ногам сразу кровь течет. Меня обходят по кривой, наверное, мерзко. Четыре старшекурсника отымели меня по-всякому на глазах у одноклассников.
Стыдно. Обожженные руки до сих пор не слушаются, сегодня сел зашивать джинсы, другого у меня все равно ничего нет. Пришла старшекурсница с журналистики, посидела недолго, джинсы зашила. Понятия не имею, зачем ей это надо было, судя по шраму от ожога на руке - родственные души.
***
Пока все были на занятиях, дополз до ванной - искупался, простыни постирал. Больно, больно, мать мою, и так шатает…
***
Впервые вышел на занятия. Выслушал кучу шуток по поводу потерянной девственности, разорванной задницы и шлюхи с дешевым бельем. Преподы орали, что прогуливаю, будто они не знали, что со мной случилось. Что я находил прекрасным в этой школе? Я даже не могу отсюда уехать.
***
Я убью его. Их всех. Но его первым - это он все начал. Сначала я выколю его чертовы зеленые глаза, потом сниму скальп, кастрирую, а дальше- куда фантазия заведет.
***
Пойду посижу на крыше…Там единственное безопасное место.
***
Больно резать вены? Впрочем, больнее того, через что, я прошел, наверное не будет. Пальцы снова болят, опять не могу ходить, болит все, под кожей иголки. Пьяная дикая морда который день снится, и перегар. Как я дополз до ванной, как я дополз до кровати? Я не помню… все чаще проваливаюсь в забытье. Сегодня вроде заглядывал Очкастый Гад, обещал позже прийти…или это кошмар приснился? Я так устал от этого…
[дневник обрывается]

Я перевожу дыхание и у меня дрожат руки. Я - мерзкое животное, зверь. Лисенок спит, бледный и измученный. Моя куколка…я разделся и лег рядом с ним, обнял осторожно, прислушиваясь к хриплому дыханию.
Мои родители - богатые ублюдки, которым всю жизнь было плевать на своего ребенка. Они выполнили долг - родили наследника, и считали, что больше ничего не должны мне. У меня была куча игрушек, престижная школа-колледж, дорогая модная одежда, много денег, место в известной редакции. Но воскресных прогулок по улочкам с мороженым у меня не было, и спокойной ночи никто не желал. По крайней мере меня не били, даже пальцем не коснулись, даже не обнимали никогда.
Какие ублюдки наши учителя. Все отлично знают о наших выходках, но отдают нам на расправу детей из необеспеченных семей. Беззащитных детей. На таком, как мой Лисенок, можно сорвать раздражение и отдать игрушкой богатым ублюдкам, ведь он никому на свете не нужен, даже родной матери.

Утром он открыл пустые глаза. От его неловких движений я проснулся. Елы-палы, оставил раскрытый дневник на стуле - самое видное место! Мальчишка вздрогнул, вытянул замотанную ручонку за тетрадкой, повернул голову в мою сторону, не узнавая. Потом вспомнил, задрожал, застонал, пытаясь сползти с кровати. Я осторожно остановил его:
- Лежи. Тебе нельзя двигаться. Ты в очень плохом состоянии, будешь у меня выздоравливать.
Он все тянулся к своему дневнику, я передал ему тонкую тетрадку, и он вцепился в нее, как утопающий в спасательный круг, глядя на меня затравленным взглядом.
- Я хотел посмотреть этот блокнот, но не понял твой почерк. Это что-то учебное? - спросил я, как можно беспечнее.
Вайолет кивнул головою и прижал тетрадь к себе еще крепче.

Неделю я не отходил на него ни на шаг. Носил в туалет, купал, кормил, пичкал таблетками, мазал вонючими мазями, делал массаж. Он много спал: спал, когда я утром уходил на занятия, спал, когда я в обед прибегал покормить его, перевязать, переложить на новое место, спал вечером, когда я делал уроки. Лишь иногда открывал глаза и ужас вспыхивал искрами в его измученных болью глазах. Потом Лисенок пошел на поправку. Бобби, заходивший каждый вечер проверить его, все чаще улыбался. Малыш стал меньше спать, молча лежал, разглядывая мою комнату, на меня он старался не смотреть. Я не делал ему больно, старался не двигаться быстро, что б он не пугался, пытался разговаривать с ним, но он упорно молчал, и я оставил его в покое. Связался с кем надо, чтоб приносили его домашнее задание мне, а я передавал его больной Лиске.
Вскоре Боб осмотрел его, Лисенок не видел, что Фриз тоже имел его, поэтому к нему он относился настороженно, но без страха. Бобби отошел от него довольный:

- Можешь через два дня отправлять его на занятия. Малыши быстро восстанавливаются, но пусть не прыгает как козлик, и не перенапрягается.
Ночью, разглядывая спящий клубочек, я заказал по Интернету вещи для него. Теперь он мой, не может моя игрушка так плохо одеваться. Одежда, обувь, рюкзачок, канцелярия, органайзер, часы, очки…я попросил Боба проверить его зрение - он привел знакомого парня, который учится на окулиста. Мы со Спайсом на глаз определили размеры одежды и обуви. Часы я увидел на картинке и они мне понравились: японские, смешные, с нарисованными черно-бурыми лисятами. Не удержался. К обеду вещи доставили в школу. Наш директор уже привык к тому, что богатенькие дети заказывают нужные вещи прямо в школу. Я заскочил с сумками - Лисик спал, вот и чудесно! Оставил пакеты на кровати, осторожно надел часы ему на руку - бля, какое тонкое запястье, положил органайзер рядом с головою. Очки оставил на полке. И побежал на плаванье.
С тренировки возвратился совсем убитый. Сука таки Питерсон - наш тренер! То, что я трахаю малявок - это нормально, но стоит мне поселить кого-то у себя… ханжество и лицемерие не позволяет преподавателям протестовать вслух, поэтому они чаще спрашивают меня на занятиях, пытаются подольше задержать после уроков и увеличивают задания. Придурки! С появлением Лисенка у меня стало больше свободного времени: я все время сижу в комнате, от скуки делая домашнее задание. Так вот, Питерсон сегодня значительно увеличил длину заплыва, причем за меньшее время. Думал замотать меня. Замотал, но я справился. Словом, в комнату я заполз едва живой. Лисенок судорожно укладывал старательно замотанные вещи обратно в пакеты. Вещи не вмещались, от чего он нервничал и старался впихнуть их еще быстрее дрожащими пальцами. Увидев меня, он замер, осторожно отодвинул вещи в сторону и прижался к стене. Сжался в клубочек, закрывая руками голову:
- Н-не бейте меня, пожалуйста. Я только посмотрел, не бейте…
Я одним махом перепрыгнул 6 метров комнаты, заключая клубочек в объятья. Я целовал его макушку, гладил его спину, пил его запах и бормотал ему какие-то ласковые глупости, он смотрел на меня большими синими глазами. Я представил себя со стороны: «Джек Стронгер утешает Джимми Вайолета, ранее избитого и изнасилованного им же». Картина маслом. Я оборвал нежности и разжал руки.
- Это все твое.
Он посмотрел на меня с недоверием:
- Я никогда не смогу отдать деньги за это.
- Мне это не нужно, - я потянулся к его макушке, привлекая его обратно в объятие.
Джимми вырвался, сверкая глазами:
- Вот что вам нужно! Собою тоже не буду платить!
Меня начало разбирать нетерпение:
- Пусть я не твой богатый добренький папочка, но одевать я тебя буду.
- Вы читали мой дневник! Какое вы имеете право…
Он осекся, глядя, как я спокойно наклоняюсь к нему:
- Поверь, я имею на тебя право. Если тебе это не нравится, можешь возвращаться в свою спальню, где тебя, конечно, все ждут с нетерпением, - он вздрогнул, а я продолжил, - может, ты предпочитаешь Джоша - Очкастого Гада? Он с нетерпением ждет, когда я отправлю тебя обратно, он, знаешь ли, соскучился.
Лисенок скатился с кровати, обнял мои ноги, уткнулся в них головою: «П-пожалуйста ннеее-ннее-ннеенадо», поднял залитое слезами лицо, выпрашивая пощады. Малыш силился выговорить извинения, но от страха у него, похоже, начался приступ, поэтому он блеял какие-то звуки, но огромные, почти черные, глаза сказали всё, чего он не мог произнести . Я подхватил его на руки, плюхнулся на кровать, посадив его себе на колени, моя Лиска ткнулась носом мне в ключицу. Я поглаживал его растрепанные волосы, вдыхая запах чистых волос и почти детского тела, соленый запах слез.
- Это твои вещи, хочешь - пользуйся ими, не хочешь - выкину их. Но все же будет лучше, если ты возьмешь - иначе мой имидж будет подпорчен. Получается, я не могу обеспечить приличное содержание….
Он согласно кивнул головою.
- Тогда примерь что-нибудь. Я сейчас приду.
Этой одежды так много. У меня никогда не было столько. Я шуршу пакетами, раскрываю подарки, но какая-то часть меня предлагает ничего не трогать, потому что Школьный Бог может влететь сюда, сказать, что пошутил и сделать Больно за то, что развернул. Но все-таки я стараюсь верить его словам. За последний месяц Стронгер действительно не сделал мне больно. Я не идиот и понимаю, что он воспитывает себе проститутку, но назад мне пути нет - если правда, что Очкастый гад меня ждет - я долго не выдержу. Когда Стронгер прочитал мой дневник? Тогда, в первое утро, когда я почти ничего не соображал от боли, но раскрытый дневник увидел сразу? Я ведь написал, что хочу убить его, почему же он не избил меня за это?
Бобби шел впереди меня, поэтому, когда он зашел в комнату, то так резко остановился, что я налетел на него, осторожно выглянул из-за плеча и остолбенел. Возле зеркала стоял Маленький Принц. Пусть не золотоволосый с васильковыми глазами Принц Экзюпери, но МОЙ Маленький принц. Он надел бледно-голубые джинсы, плотную темно-синюю рубашку-безрукавку с нагрудными карманами и белые кроссовки. Судя по сильному запаху моей туалетной воды - еще и надушился. Бобби прищелкнул языком: «Красота». Моя куколка смущенно улыбнулась и посмотрела на меня с ожиданием. И тут этот дурак Фриз брякнул:
- Джек, тут кто-то вылил на себя полный флакон твоих духов.
Смущенная улыбка превратилась в гримасу страха, Принц медленно попятился назад, закрывая руками голову. Глаза остекленели от страха, в тишине было отчетливо слышно как стучат его зубы. У Бобби отвалилась челюсть от удивления, его лицо сразу стало виноватым и он посмотрел на меня обвиняюще. Вот придурок!!! Я шагнул к Джимми:
- Тебе понравились мои духи?- он затравленно посмотрел на меня.
- Простите, ради Бога простите, я больше никогда не буду, - я шагнул ближе и он скорчился у стены, постанывая от страха, пытаясь закрыть руками худенькое тельце. Я подхватил его на руки и потерся щекою о его лицо:
- Эй, если тебе так нравятся мои духи - пользуйся на здоровье, захочешь другие - я куплю тебе еще.
Я сел на кровать, держа его на коленях, подзывая растерянного и смущенного Боба к себе. Он подошел к окну, распахивая его настежь, показал мне пустой флакон, я кивком велел выкинуть, он кивнул в ответ и, пряча стекляшку в рукаве, вышел из комнаты. Джимми успокаивался, расслабляясь в моих руках, прислонившись к моему плечу головою. Фриз вошел с тарелкой пирожных, всучив их лисенку в руки. Старина Спайс, ты бываешь гениален!!!
- Что это за хрень? - заметил он футляр на полке. Вот зато я иногда бываю идиотом! Я достал очки и надел их на нос моей куколке. Тот вскочил и удивленно помаргивая оглянулся, подошел к зеркалу, посмотрел пару секунд… и улыбнулся. От уха до уха. Боб засмеялся, потом захохотал, упал на мою кровать, не в силах остановиться - малыш так забавно выглядел в новых очках. Они ему шли, странно гармонируя с темными веснушками и чуть вздернутым носиком. Он был такой миленький, похож на маленького черноволосого эльфа из диснеевских мультиков.
Все так хорошо видно!!! Я постоял у зеркала, разглядывая себя, оглядел комнату, замечая ускользавшие ранее детали. Они сидели на кровати, соединив ноутбуки, уткнувшись в экраны и переговариваясь о чем-то непонятном. Я бочком подошел к окну, чтоб не отвлекать. Как тут чертовски красиво! Все так четко виделось: темный лес, река, горы…потом я осознал, что в комнате тишина: этот друг, Бобби Фриз смотрел на меня поверх компьютера, и его глаза улыбались. Стронгер разглядывал меня не скрываясь. В его глазах тоже была улыбка, но и дикий жадный голод. Я уже знаю этот взгляд: так они смотрели на меня в спальне моего класса, так он смотрел на меня на крыше, так смотрел на меня Очкастый гад, когда делал мне Больно. Тогда они не стеснялись Бобби, неужели он будет трахать меня прямо сейчас? Но Стронгер улыбнулся мне и отвернулся, а потом коротко взглянул еще раз, и теперь во взгляде была тоска и желание, чтоб я прикоснулся к нему. Я немного поколебался, но потом набрался смелости: подошел к нему и забрался на колени, хотя боялся, что помешаю. Он так властно обнял меня рукою и так довольно у него светились глаза, что было видно - он страшно рад, что я САМ подошел к нему. Я перетащил к себе английскую литературу, положил так, чтоб не закрывать Джеку монитор и начал читать домашнее задание - «Дороти из страны ОЗ». Через некоторое время отвлекся потому, что в комнате опять стояла тишина: никто не переговаривался и не стучал клавишами. Я часто ловил себя на том, что когда я увлекаюсь работой - высовываю кончик языка, временами облизываю губы или просто прикусываю его. Боб смотрел на меня с улыбкой и интересом. Я бросил взгляд на зеркало, напротив нас.
Стронгер наклонился к моим волосам, вдыхая их запах. В тишине было слышно как гулко он сглатывает. Одной рукой он поглаживал мой живот, а вторую опустил на бедро и крепко, но не больно сжал его. Я почувствовал ягодицами, как упирается в меня его натянувшаяся ширинка. Потом он поднял голову и наши взгляды пересеклись: глаза у него были красные и дикие. Я рванулся с его колен, но он удерживал меня без труда, наклонился и шепнул на ухо: «Не дергайся». Обеспокоенный Фриз толкнул его локтем под ребро и Стронгер так на него глянул, что тот подпрыгнул и отодвинулся. Школьный Бог закрыл глаза и постепенно начал успокаиваться: дыхание выровнялось, руки расслабились, а выпуклость уменьшилась, глаза снова стали зелеными и спокойными. Он хрипло вздохнул и спросил: «На чем мы остановились?». Они снова принялись за работу, а я погрузился в книгу, только он по-прежнему поглаживал меня по животу и массировал мое бедро.
Когда Спайс свалил, я чувствовал себя разбитым. Мне стоило больших трудов успокоиться после зверского возбуждения, когда я увидел розовый язычок Лисика. Потянувшись, я принялся расстилать постель, а он начал странно кружить по комнате, заглядывая в шифоньер, под подушку и смутившись, полез под кровать. Потом я догадался, что он ищет пижаму. Я выкинул эту серую от времени ткань, помня, что ему пришлось пережить в ней. Купил ему новую: темно-синие шорты и футболка из хлопка, со смешным анимешными рисунками. Она лежала неразвернутая посередине кровати, а он ее не замечал. В конце- концов он обратился ко мне. В первый раз! Сам!
- Вы не видели мою пижаму?
- Вижу, - Джимми завертел головою, пытаясь проследить мой взгляд, - на кровати.
Он открыл рот, но поняв, о чем я, принялся разворачивать сверток. Полюбовавшись вещами, развернулся ко мне и улыбнулся. Мне! В первый раз тоже!
- Спасибо….
Как мало надо малышу для счастья…он побежал в ванную, с пижамой под мышкой, а я продолжил разбирать постель. Потом услышал его крик. Чуть не снес дверь с петель.
Он бился посреди коридора в руках толстухи Шпеллинг. Терпеть не могу эту суку! Она из параллельного потока, моя оппозиция, но не соперница, конечно. Ее шавки мяли новую пижамку, издеваясь над моим мальчиком. Он дергался у них в руках, не в силах вырваться.
- Папочка Джек купил тебе новую пижамку! Кака-а-ая прелесть! А если мы заберем ее, и порежем на кусочки, как ты на это посмотришь?
- Отрицательно, - рявкнул я, и они повернулись ко мне лицом. Вот идиотки, кто ж стоит спиною к противнику?!! Вокруг нас быстро образовывалась толпа. Бобби выскочил из своей комнаты, Дизель пробивался по коридору, расталкивая всех налево и направо, даже Джош вынырнул откуда-то, поигрывая ножом. Джимми рванулся снова и они, растерянные моим вмешательством, не удержали его. Он торпедой пронесся по коридору, налетел на меня, обхватил руками и уткнулся носом мне в грудь. Поднял глаза, спрашивая с надеждой: «Ты же защитишь меня, правда?». Я развернул его спиною к себе, держа одною рукою за шею, прижимая его голову к своей груди, другою перехватил его за талию, только потом посмотрел на толстуху Хизер. Шпеллинг все поняла и поморщилась злобно: «Неужели он так хорош?».
Я провел пальцами по его губам, надеясь, что он все поймет и не будет вырываться. Но он удивил даже меня: когда я погладил его губы, засосал один палец в ротик. Отпустил, поцеловал ладонь и опять всосал. Осторожно взял меня руками за запястье, засасывая еще один, проводя по ним язычком, облизывая.
- Пойдем отсюда, - скомандовала Толстуха своим шестеркам.
- Пусть пижаму отдадут, - встревожено поднял ко мне лицо Джимми.
- Вещи, - скомандовал я.
Какая-то девица швырнула его одежду нам под ноги.
- А теперь подняла, отряхнула и дала мальчику в руки, - холодно, спокойно, но устрашающе.
Девица глянула на Хизер, та кивнула головою, сконфужено краснея, мерзавка выполнила приказ.
- Иди в ванну, - сказал я Лисику, и громко, - если тебя кто-то тронет, я на части порву.
Он потопал по назначению, а я забежал в комнату, схватил мочалку, боксеры и пошел за ним.
Малыш ждал меня, насторожено топчась на одном месте. Когда я увидел рядом с ним Дизеля, у меня в голове взорвалась бомба! Марк только с виду идиот, но в экстренных ситуациях он очень быстро думает. Винсент отпрыгнул от Джимми, выставляя открытые ладони перед собою - мир.
- Я признаю этого мальчика твоим и буду защищать его так же, как твою задницу вот уже 6 лет, клянусь, - на одном дыхании.
Я расслабился, но рявкнул:
- Что надо?
- Не оставляй свою шлюшку одного, - серьезно сказал Дизель, Джимми дернулся, но смолчал, - теперь его не тронут, но гадостей могут наговорить - нефиг делать. Пусть лучше кто-то из нас рядом будет.
Что тут скажешь?
- Спасибо, Марк.
- И держи его подальше от Джоша, он этим мальчиком просто бредит…
Я кивнул головою, хлопнул Дизеля по плечу и затащил «мою шлюшку» в ванную.
Ванная - это много закрытых кафельных кабинок. Там душ, с ковриками, чтоб не поскользнуться и узкий простенок для одежды. Он купал меня бессознательного, видел как я купаюсь - и ничего. Но сегодня он был возбужден. После того, как я облизывал его пальцы, его глаза опять горели желанием. Я боялся. Он купался, не обращая внимания, на мои жалкие попытки прикрываться. Я быстренько помылся и поспешил одеваться.
- Иди сюда, - скомандовал он мне, не глядя в мою сторону.
Я застыл, ожидая самого ужасного…
- Мочалку мою захвати, потрешь мне спину, - уже мягче сказал он…
Обычно я купаюсь с Бобом. Мы трем друг другу спины, трахаем по очереди. Да-да, мы с ним одно время чуть не начали серьезно спать вместе, но потом все-таки остались лучшими друзьями. Теперь мы вместе трахаем других, но иногда можем побаловаться. Боб мог пощекотать, мог ущипнуть за ягодицу - Лисенок наоборот, боялся причинить боль. Его нежность и осторожность сводили меня с ума. Мозг кричал: «Нет, еще рано». А тело уже развернулось, схватило Лисенка, прислонило к стене, раздвинуло ноги и поместилось между ними. Я смотрел в его глаза и тонул в них, а потом накрыл его губы своими. Первый раз я целовал его, и первый раз он вообще целовался. Вода стекала у меня по спине, он бил меня руками по плечам, пытался лягнуть ногою и отворачивал голову. Я пробовал его губы, пока хватало воздуха, потом переводил дыхание и снова целовал его. У него был терпкий вкус недоспелой груши: я пил его слюну, я обсасывал его губы, лизал его зубы и щекотал небо. Когда его рот ускользал, кусал губы, не давая освободится и он прекращал дергаться. А потом он начал отвечать: неумело, но очень нежно, принимая мои поцелуи и даря свои - первые и чистые. Джимми обвил мою талию ногами, обнял руками за плечи. Я поддерживал его на весу, разминая в руках упругие ягодицы. Сколько мы простояли так? В двери начали ломиться, пришлось по быстрому одеваться. Нас встречала толпа старшекурсников. Бобби с Дизелем сидели на подоконнике, кривовато улыбаясь. Мой малыш с мечтательной улыбкой на припухших искусанных губах, с румянцем, с томными мутноватыми глазами вызвал смех и непристойные шутки. Я подхватил его, смущенного, но довольного на руки и понес в комнату.
Положил на кровать, укрыл одеялом, выключил свет. Постоял в раздумьях: снимать ли боксеры. Когда я сплю один - я сплю в них, когда с кем-то - голый. Решив не торопить события нырнул под одеяло в трусах. Обычно Джимми сворачивался клубочком под самой стенкой, стараясь не прикоснуться ко мне, но сегодня он обвился вокруг меня, стоило мне лечь. Лиска нашла в темноте мои губы и мы долго, минут 15, целовались. Потом он устал и отстранился. Я повернул его спиною к себе, укладывая его голову себе на грудь и обнимая за талию. Долго лежал в темноте, ожидая когда он уснет, чтоб поонанировать в свое удовольствие. Можно было пойти к какой-нибудь девке, можно было с парнями потрахать какую-нибудь целку, но я хотел только его. А насчет целок…пора завязывать с этим.
Его дыхание стало ровным и я только положил свободную руку на член, как он пошевелился, посмотрел мне в лицо. Я наблюдал за ним через опущенные ресницы. Он потянулся к своим шортам и начал неумело дрочить. Я чуть с ума не сошел. Он двигал рукою очень быстро, почти не смакуя ощущения, постанывая, поглядывая на меня. Я положил руку на его пальцы - он подпрыгнул, глядя на меня пристыжено, испуганно и ошарашено, но не в силах остановиться. Я убрал его пальцы и принялся за дело сам: медленно, не спеша. Вверх-вниз, и снова, погладил большим пальцем головку, пробежался по уздечке, потеребил крайнюю плоть. Он стонал уже не скрываясь, всхлипывал и умолял побыстрее. Куда спешить? Я продолжал медленно и сладко пытать его, пока он не выгнулся дугою, кончая и шепча что-то невразумительное. Его сперма выплескивалась на мои пальцы, потом я этой же рукою взял себя. Вот так: вверх - вниз, взгляд на вспотевшего Лисика…вверх-вниз…розовые губки облизываются…вверх-вниз быстрее…ноздри трепещут, втягивая мускус желания…еще быстрее…встрепанная голова поднимается, разглядывая меня…еще, еще быстрее…он щурится и сползает к моему паху, желая рассмотреть получше…Господи, я же сейчас взорвусь!
- Убери голову, я же тебе сейчас в рот суну, - рычу из последних сил.
Он отскакивает на край кровати. Останавливаю движения, двигаю рукою совсем медленно. Маленькая прохладная ладошка ложится на мои пальцы. Я накрываю его ладонь своею, и начинаю убыстрять движения. Он вырывается и отодвигает мою руку - он сам хочет дрочить мне! Неумело сжимает, щупает, поглаживает…я кончаю, прижимаю его к себе: грудь к груди, живот к животу. Его рука в моей сперме, я думал, он вытрет ее об одеяло, но он нерешительно пробует ее языком, потом принимается облизывать пальцы. Кладет голову мне на плечо, по-прежнему обсасывая ладонь. Напоследок я целую его в губы, крепко и властно, а Джимми отвечает. Мы засыпаем.
Утром на его мобильнике играет мелодия, я медленно сползаю с него, отмечая какой он теплый и удобный. Джек садится на кровати, протирая сонные глаза, рассматривает меня и улыбается - я улыбаюсь в ответ, соскакиваю с кровати и …ай-яй-яй! Я же без штанов! Тянусь под одеяло, шаря в поисках одежды и натыкаюсь на горячее бедро, как-то машинально рука тянется к его члену: он уже твердый и горящий. Джек охает и отбрасывает одеяло - я держусь за член, он накрывает мои пальцы своими. Мы вместе начинаем движения, я любуюсь им: приоткрытый рот, распахнутые глаза, потные виски. Он кладет свободную руку на мои ягодицы, сминает их, поглаживает…Когда Стронгер кончает, его сперма заливает мне руку. Я надеваю измятые шорты и ползу в ванную, через минуту приходит Джек.
День начался просто замечательно. Даже противные уроки не нарушают его. Я вижу малыша в обед - он в окружении одноклассников, все жадно ловят его слова и стараются предугадать каждое его желание. В этой школе даже дети двуличны! Я же помню как его обходили месяц назад. Улучаю минутку, подхожу к его столу, ему шепчут и он оборачивается, а глаза у него раздраженные. Он не дурак, мой Лисенок. Джимми краснеет, поднимается мне навстречу. Я быстро целую его и иду дальше.
Вечером его нет. 6 часов, 7, 8. Я паникую и выхожу его искать. Он сидит в своей спальне на своей старой кровати, вцепившись в подушку. Те, кто так льстил ему сегодня утром, кричат, чтоб он убирался. Я слышу как неуверенно он отвечает, что его место здесь.
- Твое место - под Стронгером. Уходи, ты же на всех неприятности навлечешь. Тебя оттрахают - так ты уже привык, а я не хочу задницу поставлять! - Уговаривал его холеный блондинчик.
Я распахнул дверь и зашел: они сразу же замолчали, Джимми оглянулся на меня, в глазах у него стояли непролитые слезы. Хотя мне страшно хотелось оторвать его непутевую голову, я только поманил его рукою и пошел в спальню. Он догнал меня и пошел на три шага сзади, низко опустив голову. Я зашел в спальню, захлопнув перед ним двери, бухнулся в кресло, расставив ноги и вытягиваясь поудобнее. Он поскребся в дверь, робко заглянул, просочился внутрь, бросил рюкзак на пол и замер, ожидая моего приговора.
- Они правы. Теперь твое место подо мною. Я жалею тебя и не трахаю пока что, но ты, кажется, не оценил моей доброты.
Он опустил голову.
- Вы хотите взять меня сейчас?
Я продолжил, не обращая внимания на его слова:
- Ты подрываешь мой имидж, поэтому будешь наказан.
Он кивнул, стянул с себя джинсы, вытаскивая ремень и протягивая его мне. Пока я ошарашено вертел его в руках, Лисенок стащил трусики и подошел ближе, повернулся спиною, подставляя узкие плечики, худенькую спинку и маленькие упругие ягодицы. Прикусил кулак, зажмурив глаза.
- Твоя мать тебя так наказывала? - он кивнул. - И ногами пинала? - синие глаза расширились, он неловко закрыл локтями лицо.
Я притянул его к себе, оборвав игру в «преступление-наказание». Малыш издал удивленный звук, повернул остренькое личико:
- Не будете бить?
- Не буду. Никогда не буду.
Он смутился:
- Вы добры ко мне…
Я вспомнил его ненавидящие глаза, когда насиловал его, когда разбивал ему лицо и трощил ребра, когда палил его пальцы. Добр, да?
- Ты мой. Я отвечаю за то, чтоб тебе было хорошо.
Он посидел, чуть хмуря брови, потом решился и поцеловал меня. Обвил шею руками, прижался голыми ногами к моим штанам. Я прижал его к себе, покорного и спокойного. Он целовался самозабвенно, а потом начал неосознанно потираться членом о мой пах. Я отнес его на кровать, положил и посмотрел сверху. Он чуть согнул ноги, его красный член уже стоял и маленькие сосочки были твердыми как горошины. Дышал Лисенок тяжело, чуть посапывая от обиды. Пришлось снова поцеловать его, чтоб в потемневших от желания глазках не осталось растерянности и недовольства. Малыш обхватил меня руками, укладывая на себя, вскинул бедра тычась членом в мой живот. Я сполз вниз, подул на его завиточки и сомкнул губы на маленьком мальчишеском органе. Он взвыл, вцепившись пальцами в мои короткие волосы, стонал, хрипел, задыхался и лепетал что-то нежное-нежное. Можешь гордиться собою, Лиска, ты - второй на этой планете человек, которому сам Школьный Бог делает минет. Первый - Боб, естественно, мы с ним тренировались друг на друге. Я посасываю крайнюю плоть, лижу ствол, массируя рукою яички. Отпускаю его, но он протестует и притягивает мой затылок к своему паху. Я снова вбираю в себя его головку, облизывая и легонечко покусывая ее. Моя куколка содрогается и кончает, выплескивая мне в рот пряные струи. Его сперма пахнет спелой грушей, сладковатая. Когда я поднимаюсь вверх, он внезапно целует меня и моя слюна, его сперма, его слюна смешиваются в пьянящий коктейль. Он отстраняется и облизывается розовеньким язычком. Ложусь рядом с ним, освобождаю член из штанов и не раздеваясь дрочу. Джимми смотрит на меня, опершись локтем на кровать, потом ныряет к моему члену, отодвигает руку и приникает губами. Очень нежно, но неумело целует головку, всасывает в ротик всю длину, чуть не давится, но старается изо всех сил. Лижет член, втягивает кожу, играется язычком с уздечкой. Я помню как трахал его рот тогда, но сейчас - неумело, зато добровольно, - намного лучше. Он старается доставить мне удовольствие, а я чувствую предоргазменные судороги лишь от одной мысли, что мой Лисенок добровольно сосет у меня. Я как сумасшедший вдавливаю его голову, засаживая член все дальше в его горло. Это самый отвратительный минет в моей жизни…это самый долгожданный…это самый замечательный…самый сладкий…самый…оооо… Моя сперма брызнула, заливая ему рот. Джимми закашлялся, пытаясь проглотить ее, захлебываясь и вырываясь. Нет, малыш, не сейчас!!! Я сжал его подбородок, не пуская. Мое семя потекло по его губам, закапало на мои ноги. Он уперся руками в мои бедра, пытаясь оттолкнуть, член все пульсировал и пульсировал, извергая сперму…потом я отпустил его и обессилено растянулся на кровати. Он кашлял и сопел рядом, прижавшись боком к моему бедру.
- Прости, кроха, - еще прерывисто, - я не удержался.
- Ничего, - тихий ответ, и шаловливый взгляд из-за челки, - Вы вкусный…но Вас слишком много…
Я привлек его к себе, поглаживая позвоночки, тонкую шейку, упругую попку.
- Пойдем купаться и айда спать.
Уснул он опять на мне, обняв за шею и уткнувшись в подбородок припухшими от поцелуев губами.
Воскресенье. Утро. Можно поспать в свое удовольствие, но какой сон, когда под боком ворочается черноволосое чудовище, что-то мурча себе под нос. Я спросонья хотел рявкнуть на него, но расслышал его песенку: « Happy birthday to you, happy birthday to you, happy birthday Jimmy, happy birthday to you…». Сон как рукавом сняло. Он потянулся за своим блокнотиком, опасливо поглядывая на меня: не проснулся ли я. С того места, где я читал, записей добавилось, что ты там написал, малыш? Он порылся в пенале, достал зеленую ручку и красиво вывел - МНЕ 16 лет. Сегодня ночью я думал, вспомнит ли мама, обычно она никогда не помнит. Вечером я представлял как перед завтраком мне доставят подарок - синенький телефон «Самсунг», с цветным дисплеем. Я видел такой у одного мальчика. Наверное, это очень дорого. Конечно, никто ничего не доставил. Ну и пусть. Ночью Джек взял у меня в рот - это и есть - отсосать?!! Действительно очень приятно. Потом я отсосал ему, мне понравилось делать ему это - у него был такой потрясающий вид!!!
Я потянулся и стал усиленно «просыпаться». Лисенок положил блокнот на стол и вернулся обратно в мои объятия. Я поднялся, отправил его в ванную, а сам позвонил на мобильник Дизелю. Он поднял трубку сонный и недовольный на весь мир:
- Стронгер, иногда ты такая задница…
- Слушай внимательно, у меня времени мало. У Джимми сегодня день рождения. Я об этом случайно узнал. Поднимай свою задницу и срочно, слышишь, срочно закажи по Интернету синий самсунговский телефон-ракушку с цветным дисплеем. Только чтоб к обеду было!
- Понял…
- Только не говори ему ничего, совсем ничего, окей?
- Йес, босс.
За завтраком Малыш сидел притихший, я наблюдал за ним со своего стола. Никто не знал, что у него день рождения, никто не поздравил его. С обеда моя банда ушла раньше: прикрепили к коробке с телефоном красивую открытку, подписанную каллиграфическим Джошевым почерком: «С днем рождения, Джимми». Подарок спрятали под подушку.
Кстати о Джоше. Через 2 недели после того, как я забрал малыша к себе, Круел подошел в коридоре:
- Я больше не в команде, да?
Мы тогда молчали, он снова заговорил:
- Если бы ты сказал, что это твой пацан, я бы не трогал его…
- Держись от него подальше!
- Естественно, раз он - твой…
Так Джош вернулся в банду.
Мы делали вид, что занимаемся привычнейшими делами: печатая в ноутбуках, пролистывая учебники, перечитывая конспекты. Лисенок вошёл с убитой мордашкой, прошагал к кровати и свернулся клубочком на подушке. Поерзал головой, - мы затаили дыхание, - недоуменно пощупал подушку, поднял и задохнулся, глядя на открытку. Поднял на нас сияющие глаза, улыбаясь от уха до уха. Торопливо разорвал обертку и аж покачнулся, увидев на коробке изображения мобильного. Пулей подлетел ко мне, чуть не сметя ноутбук на пол, обнял так, что у меня ребра захрустели. Покрыл поцелуями лицо: губы, подбородок, глаза, нос, брови, щеки, лоб…я не мог даже рта открыть. Он впился в мои губы, целуя так, что дух захватывало. Парни смеялись, Фриз ехидно спросил:
- А старину Бобби? - Джимми притянул его рукою и чмокнул в щеку, Марк сунулся с другой стороны и тоже получил поцелуйчик. Джош остался сидеть на месте, с удовольствием разглядывая сияющую мордашку. Лиска посмотрел на него с тревожным ожиданием и я тоже напрягся, но наш крючковорот выкрутился:
- Ну, открывай же…
Напряжение спало. Куколка раскрыл коробку, как-то благовейно доставая синий телефон-ракушку. Мы включили его и он засветился цветным экраном. Джим сиял, как лампочка, вырвал у нас телефон, чуть ли не с руками, щупая его и даже обнюхивая.
- Счастье привалило, - с насмешкой заметил Дизель.
Ночью мой сладкий мальчик целовался особенно страстно, а когда он добрался пальчиками и губами до моего члена, я мысленно поблагодарил себя за то, что утром так рано проснулся.
Утром он такой горячий и расслабленный. Я лежу на нем, как на большой подушке. Обычно Джек обнимает меня руками за талию, иногда прижимает мою голову к себе. Я заметил, что ему нравятся мои волосы: он их постоянно ерошит, моет мне голову, расчесывает, зарывается руками. Сегодня он хмурый и не выспавшийся. Еще бы - мы всю ночь кувыркались. Я стараюсь держаться подальше от него. Он плещется в душе без особого запала, я моюсь напротив него, притулившись к стене. Он проводит мочалкой по широкой груди:
- Сделай мне минет.
Я послушно пододвигаюсь и беру в рот. Особого желания у меня нет, но если отказаться - он может заставить. Я - персональная проститутка Стронгера. Джек постанывает, смотрит на мой член и отодвигает меня:
- Ты не хочешь, а я хочу, чтоб тебе нравилось…
Я пожимаю плечами и отползаю к стене. Он меня удивляет: разве от шлюхи такого требуют? Стронгер задумчиво любуется мною:
- Подрочи для меня, давай…
Мне не по себе, я краснею, но кладу руку на член и двигаю ею. Потом меня самого это начинает заводить. Школьный Бог опускается на колени и подвигается ко мне, его щеки раскраснелись, а член гордо стоит. Его рот так близко, а моему члену хочется чего-то большего, чем рука. Я хватаю его за подбородок и тычу головкой в его губы. Сейчас он меня точно убьет! Но этот невозможный парень улыбается и послушно открывает рот, пропуская меня внутрь. Сосет у меня, пока царапаю его плечи от наслаждения. Глотает мою сперму, когда я взвываю его имя, раз за разом.
Вытираемся и он негромко бросает:
- Теперь будешь сидеть за моим столом в столовой.
Я не проститутка! Кажется, я ему действительно нравлюсь!
Он прижимается к моему боку, пряча глаза от любопытных взглядов. Боб, увидев его за нашим столом, свистит от удивления. Марк хмыкает: «Все так серьезно?». Джош сбивается с шага, но пожав плечами, садится за стол. Парни перешучиваются, мы болтаем, обсуждаем какие-то пустяки. Малыш с любопытством вертит головою, пытаясь уловить все реплики. Я замечаю, как Джош на него смотрит: тоскливо, жадно, с ревностью и желанием. Перехватывает мой взгляд и печально улыбается, бросает короткий взгляд на Джимми и отворачивается. Несчастный взгляд отвергнутого любовника, безнадежный и горький.
Весь воскресный день маемся дурью: ходим в бассейн, где мы учим Лиску плавать, сидим у меня в комнате, болтая ни о чем и доделывая уроки, тренируемся в тренажерном зале, пока Малыш восхищенно следит за «игрою мускулов». К вечеру он сияет. Ему весело и приятно, что с ним возятся. Я скармливаю ему за ужином лучшие кусочки и он послушно и аккуратно берет их губами с ложки. Мороженым я кормлю его с рук буквально: пальцами и губами. Он слизывает холодные кусочки и массирует под столом мою ширинку. Парни тактично делают вид, что совершенно ничего не видят.
Ночью он тянется сделать минет, но у меня более серьезные планы. Я демонстративно достаю тюбик со смазкой и показываю ему. Джимми несколько секунд сидит прямой как палка, а в глазах выражение побитого щенка. Я спешу обнять его:
- Только если сам захочешь, я не настаиваю.
Лисенок доверчиво трется щекою о мой подбородок. Я дубина - забыл побриться!!! Но ему нравится - Малыш урчит и раздвигает для меня свои ножки:
- Только не щипайте как тогда, хорошо?
Я зацеловываю его страх, вылизываю его тело. От прикосновения губ к соскам он подпрыгивает и стонет нечто нежное. Такие чувствительные!!! А мы, скоты, их жгли! Я лижу его соски, стирая память о боли, целую пупок, сползаю к члену…Он уже готов, уже раздвинул ноги и изнывает, потирается попкой о простыню:
- Пожалуйста, быстрее, ну пожалуйста…
Обильно смазываю себя, забрасываю его ноги себе на плечи, он ерзает и не дает всунуть головку. Ему опять страшно: вожу влажным членом по его попке и узенькая дырочка открывается, я все же не спешу пихать, поглаживая сморщенные края пальцем и головкой. Он вскрикивает, воет и стонет. Когда я опять обвожу колечко, Джимми резко подается вперед, вбирая мой палец в себя. Мы оба ахаем: так в нем туго и бархатно, горячо и восхитительно; так ему хочется большего, он с дикой скоростью натрахивает мой палец. Я вытаскиваю его и Куколка кричит от неудовольствия. Ну вот, пришли к тому, с чего все начиналось. Медленно ввожу член…ну, я хотел МЕДЛЕННО ввести, но он опять резко насаживается и счастливо вздыхает. Пиздец.
Ебу его, горячего…ооох, блядь…давай же, сучка…ну, еще чуть-чуть, Куколка…нравится, нравится, шлюха?…получай, получай еще…раздвинь ноги, блядь, сказал,…кричи, кричи, когда я тебя трахаю, сука, вот так…ооох, мой сладкий, мой сахарочек…давай же попкой, давай…ЯЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я! ЛЮБЛЮ! ТЕБЯ!
- Джеек, - слабый ответ, - ох, Джек.
Мы лежим, мокрые и счастливые. Я поглаживаю его волшебную попку, а он гладит меня ладошкой по щеке.
- Ты такой замечательный, Лисенок…
- Вы тоже…
- Эй, перестань мне выкать. Я еще не такой старый. И вообще, у меня имя есть.
Он наклоняется и нежно целует меня в щеку, я пользуясь случаем облизываю темный сосочек, который так близко к губам. Малыш вздрагивает:
- Джек…- я смотрю в эти восхитительные синие глаза:
- Я люблю тебя, Джимми…
Он молча прижимается ко мне.
- Кажется, я тоже тебя люблю, Стронгер.
Поднимаю его подбородок и целую припухшие губы:
- Теперь ты - мой, навсегда, слышишь?
- Твой, - соглашается он, и шепчет, - возьми меня еще раз…

Эпилог.
Каждое утро я просыпаюсь от ровного дыхания на моей груди. Тихое сопение, копна черных волос, нежные губки на моей коже - Лисенок спит. Стоит пошевелиться, сонные глазки открываются, и несмелая улыбка появляется на этих губках. Я сошел с ума. От этого мальчишки мне окончательно своротило крышу. Он только мой! Нежная зверушка, нахальная мерзость, теплый малыш и неуступчивая скотина - он мой.
Год заканчивается. Я выпускаюсь и уезжаю в Вашингтон. Лиска едет домой к маме. Нет, не едет. Мало ли что эта блядь сделает с моим веселым и бесстрашным Джимми! Он был сломан и устал от жизни. Я дал ему любовь, веру, радость, вернул смех в его жизнь. Пара нужных звонков, кругленькая сумма, перечисленная на некий счет. Джимми, рыдающий у меня на плече: «Маму сбила машина. Мама умерла». Суд, взятки, опекунство. Он мой.
Иногда мы ругаемся до трехэтажных матов. Иногда я даю ему подзатыльники, а он швыряет в меня подушками, книгами и нетяжелыми вещами. Бывает, я трахаю его до крови, бывает, он не дает мне по каким-то своим причинам. В выходные мы ходим гулять, едим мороженое даже зимою и вместе болеем гриппом. Каждый вечер я шепчу ему в ушко: «Спокойной ночи, мой мальчик». Я отдал его в хорошую школу рядом с моей редакцией, поэтому утром подбрасываю его, а иногда забираю. Мои родители тяжело переживают мое «ненормальное педофилическое увлечение». Мне плевать. Джимми мой: целиком и полностью. Лисенок знает, что принадлежит мне, он подчиняется мне. Он любит меня.
Он - мой сын, которого у меня не будет, ведь я никогда не смогу с женщиной; он - мой супруг, которым никогда не станет, по крайней мере в нашей стране. Он - мой друг, мой враг, мой брат, «жилетка», массажист, раздражитель, первый читатель, мой повар, моя шлюха, мой Бог, мой дьявол…Он - все, что у меня есть святого, дорогого, необходимого в этом мире. Я люблю его. Люблю за уют в квартире, за вовремя купленную еду, за массаж после тяжелого дня, за теплое тело под одеялом. Я люблю его за то, что он - это он. Пусть он заикается, ходит в своих забавных очках, прыгает на меня с разбега, въезжая локтями в солнечное сплетение, а коленями в голень. Мой Лисенок, моя радость, мое маленькое черно-бурое веснушчатое солнышко.
Конец.